Я пакахаў Кацю, бо зразумеў — мы з ёй на адной хвалі, у нас аднолькавыя жыццёвыя рытмы. Ёй уласціва бязмежнае адчуванне ўнутранай свабоды. Нашае з Кацяю першае спатканне ледзь не скончылася затрыманнем: пасля кавярні Каця запрапанавала пайсці на адзін з участкаў [падзеі разгортваліся падчас выбараў 2015 года]. А там выклікалі міліцыю. Калі мы выйшлі за дзверы пастарунку, то ўголас засмяяліся.

З кожным новым этапам нашыя стасункі становяцца толькі глыбей. Ёсць адчуванне, што мы застаемся ў свеце, які быў створаны нашым каханнем. Нават падчас спаткання на Валадарцы мы шмат усміхаліся і жартавалі.

Каця не скардзіцца на здароўе і эмацыйны ціск. Мне здаецца, што цяпер яе стан роўны і спакойны, ёсць упэўненасць у тым, што яна вытрымае і годна пройдзе гэты шлях да канца.

Але ўсё-такі ў нас абодвух адчуваецца маральная стомленасць. Знаходжанне ў турме – вялікае выпрабаванне штодня. Трэба не азлобіцца, не пусціць у сваю душу зону. У большасці турмаў калектыў – звычайныя крымінальнікі. Умовы там спрыяюць росквіту самых нізкіх чалавечых рысаў. Таму вельмі цяжка не трапіць пад уплыў гэтых правілаў унутраных стасункаў, дзе чалавек чалавеку вораг.

Але Каця дае рады. Бо яна мае падтрымку і каханне ад сваякоў і мяне, веру ў тое, што яна ўсё правільна зрабіла.

Появление Кати было огромным счастьем в нашей семье, она очень долгожданный ребёнок. Атмосферу, в которой она росла, можно без всякого преувеличения назвать атмосферой Любви.

Катя росла любознательным ребёнком. Я сохранила целую книжечку её выражений, что называется, «от двух до пяти». Некоторые даже перешли в её взрослую жизнь.

В кабинете моего мужа, дедушки Кати, висит наша с ним фотография, которую сделали в 1966 году у знаменитого фонтана «Мальчик с лебедем». Впервые увидев её, трёхлетняя Катя высказалась: «Там Аля [так Катерина называет свою бабушку – Аллу Николаевну], деда, молодые насекомовые!». Наверно, лебединое крыло на снимке родило в её воображении такую ассоциацию. Но, как бы то ни было, и сейчас наши и Катины письма заканчиваются словами «молодые насекомовые».

Катя ещё в детстве проявила способность к языкам, а к окончанию школы – способность самостоятельно принимать решения. Закончила она беларусскую гимназию № 23 и оказалась единственной, кто на выпускном вечере выступил по-беларусски. А в 16 лет поступила в МГЛУ [Минский государственный лингвистический университет] на факультет испанского языка.

На третьем курсе совершенно неожиданно для всех нас она решила поехать волонтёром в небольшую деревню в Пиренеях. В итоге провела в Испании почти два года: работала по экологической программе, преподавала для эмигрантов русский, английский, испанский языки.

Домой возвращалась автостопом через всю Европу. И снова, совершенно неожиданно для нас, ещё в дороге приняла участие в конкурсе «Народный журналист» – и победила в одной из престижных номинаций. Тогда она твёрдо решила стать журналисткой. И прокладывала свой профессиональный путь самостоятельно. Хотя гены, конечно, сказались: Катя – это уже третье поколение журналистов в семье со стороны деда.

Каця прыйшла на «Б**сат» увесну 2017 года. Тады былі пратэсты «дармаедаў», а я займалася арганізацыяй стрымаў на тэлеканале. Шукала асобаў, якія ўмелі весці жывыя эфіры з падзей: тады гэта толькі пачыналася, і адмыслоўцаў было амаль немагчыма знайсці. Я памятала Кацю па стрымах на «Радыё Свабода», звязалася з ёй. І яна адразу пагадзілася рабіць стрым. Ды і ўвесь час была лёгкая на пад'ём.

Яе пачатак працы на тэлеканале быў даволі цяжкім: тады няспынна ішлі пратэсты, трэба было працаваць часам без выходных. І яна працавала! У любых умовах: пад дажджом, пад снегам, у тонкай куртцы.

Нашыя гледачы яе вельмі любілі, часам нават глядзелі толькі дзеля Каці Андрэевай. Калі яе затрымлівалі, то ў каментарах пісалі: «Каця малайчына, давай, мы за Кацю парвем!» Яна вельмі жывая, сапраўдная, эмацыйная. За гэта яе любілі – яна заўсёды перажывала разам з удзельнікамі акцыяў.

Яна не хацела быць рэдактарам або звычайным журналістам, сядзець у офісе, яе пакліканне – працаваць «у полі».

Але ў той жа час Каця – майстар інтэрв'ю. Яна вельмі перажывала за сваіх герояў. У нас быў артыкул пра былога супрацоўніка КДБ, і ў яго бацькі праз гэтую гісторыю здарыўся інфаркт. Каця запісала з бацькам інтэрв'ю, павесіла слухаўку і пачала плакаць: «Я напісала артыкул, з-за якога ў чалавека здарыўся інфаркт!» Вельмі неабыякавая да людзей.

Недавно я была у Даши на длительном свидании – оно длилось сутки. Вместе с Дашиной сестрой ездили к ней в колонию. Там такое помещение, похожее на общежитие. Телефонами нельзя пользоваться никому, поэтому я взяла с собой несколько детских фотографий Даши, чтобы её развлечь, и её любимую домашнюю одежду.

Так хотелось её забрать с собой! Мы все втроём плакали всю ночь. Но что поделаешь…

Даша ещё со школы мечтала быть журналисткой, у неё тяга была к письму. Я сначала не понимала этого увлечения: почему её так потянуло в эту сферу? В семье никого нет такого, мы больше связаны с обычной физической работой – завод, водители.

В 11-м классе она всё чаще и чаще стала говорить о журналистике, но я такие разговоры воспринимала как шутки. Потом она меня просто перед фактом поставила.

Её выбор я поначалу не принимала: понимала, в какой стране мы живём. А журналисты – это мишень, это не на заводе работать. И она же работала на «Б**сате», из-за чего к ней всегда было повышенное внимание. И штрафы приходили, и участковый её искал.

Наши мамы дружили, поэтому мы, считай, росли вместе. И сейчас, несмотря на разные ситуации, всё равно продолжаем дружить.

Даша – очень ценный для меня человек и очень хорошая подруга. Она добрая и отзывчивая, всегда приходит на помощь, когда нужна поддержка. А ещё целеустремлённая.

С детства у неё удивительная черта: она задумает, но никому не говорит, пока не сделает. Так же получилось и с профессией. Было видно, как ей это нравится. Постоянно работала, постоянно читала, чему-то училась. Она говорила: «Мне это нравится! Мне нравится спать по четыре часа, изучать всё, углубляться в тему».

Про задержание я узнала от мамы, испытала тогда большой шок. Не верила до последнего. Это было ужасно, потому что мы переписывались – а тут она резко пропала. День, два, а потом сообщили, что произошло.

Везде была противоречивая информация, какие-то «вбросы», что всех отпустят. Родители срывались, ехали туда, ждали. Мне не верится до сих пор – это несправедливость! У меня в голове не укладывается, что такие вещи происходят, что людям закрывают рот, запугивают.

Мы знаёмыя з Дар'яй Чульцовай цягам некалькіх гадоў. Першая сустрэча была на нейкім мерапрыемстве ў Магілёве, дзе мы абодва на той момант жылі.

Даша вучылася на факультэце журналістыкі ў Магілёўскім універсітэце і заўсёды цікавілася грамадска-палітычным жыццём. Як раз неабыякавасцю яна адрознівалася ад іншых сваіх аднагрупнікаў. Ёй было цікава, што адбываецца навокал.

Я лічу, што ва ўніверсітэце ты асабліва не навучышся прафесіі, трэба працаваць і практыкавацца. Таму Даша ўжо падчас вучобы развівалася ў журналістыцы. Але яе сапраўдны шлях у прафесіі пачаўся з нашай супрацы для «Б**сату» напачатку 2019 года.

Яе цікавілі праблемы простых людзей. Мы часта рабілі сюжэты, як недзе падцёк дах, пра дзіравыя асфальты – усе такія нашыя звычайныя жыццёвыя пытанні.

Ёсць людзі, якія ад нараджэння прыдатныя для нейкай прафесіі. І Дар'я менавіта такі чалавек. Журналістыка – гэта яе на 100%. Яна сама выбрала гэты шлях, нягледзячы на адгаворванні з боку родных. Даша настолькі адданая прафесіі, што нават калі скончыцца тэрмін, мяркую, яна вернецца да журналістыкі.